Особенно много Ким Бритов пишет на пленере: изображает весеннее солнце, разливающееся по снегу розовыми всплесками. Цветущие ромашковые луга, ослепительно сверкающую после летнего дождя зелень. Кажется, сама природа учит их воспринимать и чувствовать тона: не случайно во многих полотнах владимирцев зеленый цвет напоминает тон незрелой ржи, а золотистость охры воспроизводит оттенки опавших листьев.
Своеобразным «Барбизоном», местом, где учится видеть и постигать природу, становится для художника расположенная в трех километрах от Мстёры маленькая деревушка Акиньшино. Идти туда надо луговыми тропками, а сама деревушка спрятана в лесах таких разных древесных пород, что чуть ли не с половины июля можно наблюдать целый хоровод красок: зеленых, розовых, золотисто-желтых, коричнево-красных, багряных, лимонных.
С Акиньшиным связаны наиболее удачные работы живописца. В них он привыкает безбоязненно относиться к усилению тона, к самым неожиданным и смелым сопоставлениям цветов — акиньшинские леса убеждают его, что все эти сочетания реальны, жизненны.
В начале шестидесятых годов все три художника собираются во Владимире. Там живут Кокурин и Бритов, туда переезжает из Мстёры Юкин. Но и после этого они ежегодно, весной и осенью, выезжают на этюды на свои излюбленные места — в окрестности Мстёры.
Тяготение к общей эмоциональной насыщенности произведений сказывается и в их мазке, по большей части широком, темпераментном, сочном, пастозном. К этому прибавляются поиски разнообразной фактуры — ровная поверхность кажется им не всегда достаточно выразительной, и, пытаясь создать впечатление материальности написанного, они иногда подмешивают в краску опилки. Сперва они даже злоупотребляли этим (Бритов с юмором вспоминает о маленьком этюде, весившем около 25 кг), потом стали пользоваться осмотрительно, осторожно.
